однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
пребываю в ощущениях полной гармонии, снизошедшей на меня с небес) и давно не испывала такого вдохновения.. это все наверное целительное действие атмосферы, царящей в этом удивительном доме удивительных людей )
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
а я вот в отличие от blowup себя фотографирую. не смотря на то, что последнее время себе не нравлюсь когда сморю на себя объективно, в остальное же время мне как-то до себя слегка все равно не смотря, что весна
сегодня я снова спокойна, снова сдержанна в своих жестах и словах знаком примирения приняла подаренные сегодня мамой серьги такие ягодные-ягодные, весенние-весенние..) и завтра их одену не смотря на то, что последнее время подобные вещи почти не ношу.
вся теория оказалась почти что только слова на деле..я так и не научилась контролировать свои эмоции не допускать накопления стресса, как показали последние дни.
но дни показывают и то, что на пути всегда встречаются нужные люди происходят нужные события пусть даже такие, чтобы показать мне иной раз мою неправоту.
ужасно жалею, что нет хорошего фотоаппарата, потому что так хочется иногда показать удивительных людей, тех самых, которых встречаешь, запечатлить на память мир, в котором они живут.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
эмоциональная недостаточность.
жду не дождусь начала съемок. чтобы от души повалять дурака и подурачиться. (дети, корейцы, розовый пол и голубое пианино, мне кажется, должны произвести на меня благотворное влияние)
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
какие же красивые..! на какой-то миг даже стало немного жаль, что детская пора осталась позади. ) но эти просто прирожденные актеры!)) такая мимика, такие жесты..слов нет) (...)на двух фото этого конечно не видать, но если пересмотреть все отснятые..то просто умиляешься. )
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
такое благостное чувство indiferencia меня настигло у бортика Москва-реки, что казалось мне ничего не мешает сделать шаг в эту манящую синюю бездну, которая для меня сегодня стала олицетворением всего "бессознательного" мне было очень-очень хорошо как никогда я видела все вокруг отчетливо и ясно я посчитала сколько метров от одного берега до другого, посмотрела на осколок северной зведы и пошла дальше.
я могу смело назвать себя Четвергом, потому что это мои дни )
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Бутылка чилийского вина.
Не знаю, когда мы более юны, сейчас или тогда, весною 19.. года, которую я так хорошо помню. На календаре стояло 23 марта. Возможно это число было ложным, потому что я часто забываю обрывать страницы календаря ,и время, по которому я живу, сильно сбито и отличается от того, по которому живут другие. Я вообще всегда страдала путаницей со временем. Я очень ясно и отчетливо помню многие события моей жизни, но все они имеют свойство меняться местами, часто события вчерашнего дня внезапно становятся событиями двухлетней давности, или наоборот. Это многое объясняет.
читать дальше23 марта я проснулась с мыслями, что именно сегодня, именно в этот день я готова бросить все – свои занятия в академии, свою мансарду и 366 редчайших сортов фиалок ( это было еще до моего увлечения разведением незабудок) и отправиться на по следам пережитков культуры гаучо. Таковым было главное желание моего покойного деда, который на протяжении последних двух десятков лет своей жизни, т.е. то время, которое я его знала с момента моего рождения, всегда начинал рассказывать под бутылку не очень хорошего портвейна, что в его жилах течет настоящая кровь гаучо и что по ночам он слышит, как его взывает голос его прабабки-идеанки. Кроме меня ему никто не верил, и тогда я зареклась, что когда-нибудь обязательно поеду искать ту местность, которую указывала ему во снах прабабка.
Так началось мое большое путешествие, некоторые мелочи которого постепенно всплывают и по сей день, как например почтовые коллекционные марки, которые мне высылал один аргентинский капитан на пустом конверте, но они сильно задержались в своем пути, или этикетки от чилийских вин, тех что мы распивали каждую ночь на пустынном побережье с тремя художниками-примитивистами, которые как и я немного затерялись в лабиринтах времени. Именно они-то и отдали мне свою расписанную хной старую лодку, когда им нужно было двигаться обратно на север. На одной из досок лодки была нарисована карта близлежащих островов с причудливыми названиями на местном наречии, среди них был остров с самым коротким названием из трех букв, в произношении которые давали долгий звук «йюуу» или же просто «ю». Туда-то я и отправилась дальше.
Взяв только самое необходимое, все свои остальные вещи я закопала в песке под одной толстой пальмой в 50 метрах от берега, о чем потом сильно пожалела, когда по возвращении обратно обнаружила, что мой рюкзак пуст, а все съестные запасы съедены.
Остров был абсолютно круглый по форме, как большая монета в один цент или пуговица. В кукую бы ты сторону по берегу ни пошел, всегда вернешься на исходное место. Поэтому проведя там неделю-другую, мне начало становиться скучно в окружении своих песчаных замков и домов, которое уже замкнулись в единый город вдоль побережья, некоторые шпили которых были так высоки, что за ними не было видно кромки горизонта. В некоторых можно было жить, переходить из одного в другой по длинным песчаным коридорам с изложенными ракушками стенами. Бывало, я сидела в своих песчаных комнатах и рисовала при свете звезд, которые были видны из песчаных окон, и рисовала на высушенных продолговатых листьях местных пальм, потом сворачивала эти рисунки и засовывала в бутылки из-под чилийских вин, которых видимо-не видимо сохранилось в моей лодке, а потом кидала на рассвете в океан. Позже, когда я со временем начала выбираться с острова на континент, я находила эти бутылки берегу, но они были пусты. Я поняла, что это дело рук какого-то местного жителя, но вот только кого? Как бы я не пыталась его выследить, все мои старания были тщетны. Я часто по многу часов караулила у берега в своей лодке, почти каждый день оставляла ему свои послания в надежде получить ответ, но оставалось только неуловимое чувство присутствия кого-то, кто всегда наблюдал за мной где-то поблизости. Это усугубляло чувство моего одиночества. В конце концов я отчаялась. И на 42 лунный день я отправила ему последнее послание в сколоченный мною «почтовый ящик» на той самой толстой пальме в 50 метрах от берега, на котором оставила свой обратный адрес, но только уже не на остров «Ю» в пустынный город-королевство, а своей маленькой квартиры с мансардой, в которую я уже была готова вернуться.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Пишу тебе с Чили. Ты же знаешь, как эта страна растянута на южно-американском континенте. Это похоже на картину сюрреалиста. Ты, вероятно, будешь гадать, в каком именно месте я нахожусь, в середине ли этой полосы или у края. Не думай об этом, потому что какое бы место не представила, какую бы координату не сочинила, в той и нахожусь. Смотрю на иные звезды, изучаю язык иных животных. На мне мало одежды, но ночью я укутываюсь в плед из пальмовых листьев. 2 попугая – Моничелли и Феллини не дают мне поспать с утра. Поэтому ритм уже совсем иной. Встаю я рано и гляжу на солнце. Оно светит мне каждый день и старается всюду напомнить о себе, или о тебе?
читать дальшеНет ничего вкуснее плодов экзотических деревьев, не все их виды известны в Европе и Азии, некоторые растут и дают плоды только ночью, они сложны для культивации и их не выращивают для коммерции. Однако, как раз эти плоды являются пищей богов, они питают меня своей энергией, очищают мое тело и делают кожу смуглее день за днем. Песок, конечно, белый… теплый, горячий, холодный…
Иногда у меня получается вызвать дождь. Тогда я танцую с дикими собаками и лесными большими кошками, во время священного дождя, они обретают дар речи, но в основном все-равно молчат… порой улыбаются. В эти дни я дарю им конфеты. Они же передаривают их макакам )
Один мой неизвестный друг раз в году бросает мне с самолета сундук с книгами. Его путь следования как раз расстилается вдоль всего чилийского побережья и где он видит мой костер, бросает литературу. Не знаю, как он ее выбирает и выбирает ли вообще, но порой попадаются очень приличные издания, например, недавно мне попался Хуан Рульфо… на горизонте, когда ясно и солнечно я вижу остров вдалеке… странно, но как только я его заметил, мне начали сниться странные сны. Когда я просыпаюсь, я уже не могу понять, где сон, а где явь. Несколько раз мне удавалось видеть силуэт прекрасной девушки в лодке.. она стояла и сосредоточенно гребла вдоль горизонта. Долгое время я думал – это мираж, игра моего воображения, пока однажды я не обнаружил прибившую к берегу бутылку из-под рома с рисунками на пальмовых листьях. Это были изумительные рисунки, на которых я узнал себя спящего в хижине под своим чудопледом. Без сомнения, это ее рисунки (или твои?)…
Я знаю, что она затеяла игру со мной. На скорую встречу я не рассчитываю, поэтому начал рисовать ее в свих фантазиях. Черные волосы, немного вьющиеся, смуглая кожа, большие изумрудные глаза, в которых сокрыта вся ее глубина. Я рисовал это лицо на песке, на листьях, на воде. Время от времени она оставляла что-нибудь на берегу. Иногда это были необычные растения, которые, наверное, растут лишь на ее острове, потому как в других местах я их не видел. Однажды она оставила странный сосуд из темной глины, из которого исходило свечение, я так и не смог понять источник света и этот сосуд-лампа сейчас стоит подле моего лежака и освещает темные вечера. Я решил построить лодку, на которой поплыву к острову.. это займет некоторое время, но это не страшно. Пусть это будет красивая длинная лодка с резным рисунком. Время уже не имеет значения. Несколько раз я просыпался ночью и слышал, как ее лодка причаливает к берегу. Каждый раз хотелось побежать к океану, но я не делал этого… у меня так дико колотилось сердце, что я едва мог заснуть… а утром, как всегда искал подарок на берегу.. (с) М.К
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Сегодня я поняла, что хотела бы, наверное, уехать на год подальше от цивилизации, чтобы заняться живописью. Это мое естественное желание (очень давнее) , которое я в себе, видимо, подавляю.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Однажды, пока я гуляла по крыше, ко мне пришел в гости Тигр. Он долго стоял и терпеливо ждал у порога, пока я поливала каждую из своих незабудок. Я открыла, и он молча вошел, держа в руках коробку конфет – признак хорошего тона. Молчалив он был долго, за это время, казалось, можно было пересчитать каждую из полос на его теле. Он был рыж, даже слишком ярко рыж, а его полоски были излишне контрастными. Но этот окрас отнюдь не придавал его облику и капли веселости. Возможно, его большие влажные глаза можно было назвать грустными, но это было не совсем так, грустным он не был, скорее просто серьезным. Я усадила его в кресло и достала шампанское, чтобы выпить «за дружбу». По его глазам я без особого труда прочла, что он так же как и я искренне верил в существование такого прекрасного чувства как дружба. Теперь я уже точно знала, зачем ему такие большие глаза и почему он так много молчит – все, что он не говорил словами, было написано в его глазах, а это , по правде сказать, было все. И выходит, что слова для него были вообще лишни и никакой значимости не имели «Я хочу рассказать тебе одну удивительную историю,» - вдруг неожиданно начал он.
Но эта история вовсе не была для меня удивительной. Потому что он рассказывал ее всякий раз, когда заходил ко мне. Обычно это случалось каждый последний четверг месяца. Я с вниманием его выслушала вновь. В его словах эта история осталась почти неизменной, и я вновь пропустила через себя каждое из них. На прощание он обнял меня еще крепче: с каждым его приходом его объятия все крепчали, а вера в дружбу в в его глазах все росла.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Прервался поток, поставляющий мне энергию из бесконечности. (начиталась) Конечно же, есть много более доступных причин объясняющих мою глубочайшую апатию, из-за котрой я прихожу и падаю на постель, но ни одну из них не считаю достойной.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Пожалуйста. Для тех, кто хоть окинул взглядом предыдущую запись.. делюсь, что есть заветная мечта: когда-нибудь создать книгу сказок с иллюстрациями.) поэтому прошу подкидывать мне (волнующие вас) темы, идеи, мотивы..или образы. )
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Птиц летало много в небе. Мы сидели на верхушке холма и делили их поровну. «Вот эта моя!» «А это моя, у той, что хвост наполовину серый!» - показывали на них пальцами, а они все равно кружились и через мгновение путались, и можно было делить их по-новой. Каждой давали имена по названиям цветов. Те, что в природе имели фиолетово-синюю окраску – это незабудки, колокольчики, ирисы и васильки – все были моими, розово-красными цветами он называл своих птиц – розами, маками, георгинами… С заходом солнца птицы все разлетелись, и мы спустились с холма. Нас ждала большая равнина, которая была тоже «нашей». Мы набрали здесь ромашек, васильков и маков, которые светились в рыжей от последних слов заката траве. Все жужжало и шуршало вокруг, а наши головы были чуть выше этой самой травы. Чтобы сохранить жизнь цветам, нужно успеть до их увядания поместить их между страниц книги. Можно и каждому из цветов дать имя, а на странице указать дату его «второго рождения» - рождения между строк. На полках с книгами хранится целых архив каждого лета из этих цветов. Помимо того, что они все еще хранят свой цвет, они хранят с собой огромную память длиною в часы до его срезания и после. И разумеется косвенную память о тех улетевших птицах. Дети больше всего переживают из-за того, что не умеют летать. Они видят это во сне, но наяву теряют эту способность. Что может возместить такую утрату? С того самого холма мы нередко запускали воздушного змея. Он не был другом птиц, птицы на него поглядывали сначала с опаской, затем с любопытством, а затем теряли к нему интерес. Это тонкая нить, удерживающая змея, соединяла нас с небом. Но тогда мы не думали об этом, наши мысли хоть и имели образную окраску, но таковыми не были. Мы не знали, что пройдет некоторое время и мы сами разлетимся подобно птицам. Потому что дети никогда не думают о будущем. Равнина была не только огромной, но и бескрайней, как нам казалось. Чем дальше движешься к горизонту, тем сильнее он от тебя отдаляется. А вместе ним возникают еще мириады и мириады цветов. Но всем им жизни сохранит невозможно. Тогда наш мир был хоть и в бескрайнюю, но размером в нашу равнину с холмом. И мы не были свободны как птицы, как нам казалось тогда. Мой атлас птиц с книжной полки насчитывал более 470 видов. Между каждой из страниц был заложен цветок. Какой-то вкладывал он, какой-то был вложен мной. - Какой бы птицей ты хотел быть? - Соколом. - Но она же хищная! А я ласточкой…
Было бы сорвано ровно половина цветов с «нашей» равнины – прошло столько лет, когда я узнала, что он стал летчиком. Хотя разлетелись мы еще давно. Летать можно по-разному. Самыми ценными полетами все равно всегда останутся наши полеты мыслями, особенно далеко назад, в наше прошлое. Самыми удивительными – в несбыточное будущее. Наверное, должны были умереть все цветы с «нашей» равнины к тому, дню, когда его не стало. Это было следующим известием, в котором упоминалось его имя. Теперь и у каждого цветка на этой равнине есть свое имя. Их имя – это его имя.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Он не знал, как здесь исчисляется время. Поэтому как долго он плыл по кругу, было неизвестно. Здесь слишком часто восходило и заходило солнце, поэтому он сбился со счета. Он не раз заходил в гавани, которые казались ему уже знакомы. Но не смотря на то, что его там не узнавали, ему все равно отвечали отказом, чтобы сойти на берег. Единственное, что он хорошо помнил, это выражение лиц и глаза каждого из людей, что его встречали на пристани. «Здесь все повторяется…» - то и дело говорил про себя Мундо, так его звали, вернее это слово было написано синей краской на паруснике, на котором он плыл, и моряки на встречных кораблях, когда махали ему рукой, всегда кричали: «Здравствуй, Мундо! Попутного ветра!» Ветер и впрямь всегда был попутный. И волны всегда одинаково били о борт, ночью всегда загорались одни и те же звезды, которые рисовали одни и те же картины, только иногда они почему-то это делали ярче, иногда незаметнее, чем обычно. Каждую из них Мундо знал наизусть, несмотря на схожесть большинства из них. Но все же они казались намного более различными и непохожими, чем те «звезды», которые он видел в глазах людей. Он любил наблюдать за ними, покачиваясь на своей лодке у пристани, слушал их разговоры, а это было непросто – на то, чтобы начать понимать их речь, солнце должно было взойти и зайти не менее 700 раз, только так он мог узнавать о том, что происходило на суше. Редко он слышал о радости и благополучии. Слова людей были полны горечи и тоски, иногда то, что они рассказывали вселяло в душу страх и отчаяние. Казалось, что «счастье» здесь – это лишь редкие проблески в безнадежной тьме. Почти каждую ночь Мундо плакал, то ли от того, что ему было невыносимо жаль, то ли потому что иной раз он не верил и думал, что люди ему врут, рассказывая про войны и болезни, то ли потому что ему хотелось это увидеть собственными глазами, но это было невозможно: стражи порядка не пускали его в город. Каждый раз, когда ветшала веревка, удерживающая его парусник у берега, он отправлялся в дальнейшее плавание. И пока он плыл, он размышлял о вечном – скалах вокруг и то, что было над ним и под кормой его парусника; и о вечности, той самой, что влекла его вперед после каждого его отплытия. Но неизбежной участью любого мореплавателя однажды настиг его страшный шторм, такой, каких ранее еще с ним никогда не случалось. Сначала был растрепан парус его лодки, а вскоре беспощадные волны разбили «Мундо» о те самые вечные скалы, которыми он любовался. И Мундо канул в морскую бездну. Но он не был испуган, он был безумно поражен! За то время, пока в его легких еще оставался воздух, он увидел тот самый неповторимый мир, о котором рассказывали предки на его планете, ту самую удивительную неповторимость, которую он так долго искал. И только здесь, в морских глубинах, он наконец нашел то, о чем никогда не приходилось слышать из уст людей на земле.
однажды это было – было однажды, а значит будет всегда.
Я заранее ненавижу этот февраль. Неужели прится на целый месяц растворится в этой промозглой серости? Когда ты по всем расчетам должна быть уже в Европе, головой ты полоностью уже там, то здесь делать совершенно ничего не хочется. Впадаешь в глубочайшую апатию, тебе на все наплевать, что делается вокруг - разве оно имеет смысл?? Без любви, без творчества, без эмоций. Пока ни единой интрижки на горизонте не предвидеться. Режиссер тормозит с организаций съемок - все это еще больше воздействует угнетающе. И ты чувствуешь, как точно все меедленно раскачивается на качелях..из одной стороны в другую.. И ты вместе со всем. О неет..